С ДНЁМ ПОБЕДЫ! ДЕТИ ВОЙНЫ. ЛИДИЯ

В начале мая, месяца, неразрывно связаного для нас с Победой, батюшки храма Иоанна-Предтечи обратились с амвона к прихожанам, помнящим войну, с просьбой рассказать о ней. Поколение ветеранов войны уже почти ушло.

Осталось поколение детей войны. Их воспоминания тоже очень ценны. Ведь самое лучшее время в жизни человека – детство - в их судьбе совпало с самым страшным в истории человечества - войной. Весь май мы будем публиковать истории детей войны. 

Лидия Ивановна профессор ветеринарии. Прекратила научную и преподавательскую деятельность меньше года назад, отдав профессии 55 лет. На этом фото ей 20. А на соседнем – четыре. Именно в этом возрасте она близко познакомилась с войной, докатившейся до их родного Новошахтинска. Однажды эта неразлучная парочка на фото, брат и сестра, чуть не подорвалась на снаряде. У мальчишек той поры они были вместо игрушек. Лёня колотил по снаряду до тех пор, пока взрывная волна не раскидала малышей по разным концам длинного барачного коридора. 

В дореволюционных Парамоновских бараках, построенных бывшим владельцем угольных шахт для своих рабочих, большая семья Лиды занимала две комнаты. В 39 году, когда родилась Лида, седьмая и самая младшая, погиб отец. Его, как часто бывало с шахтёрами, завалило породой. Бараки были каменными, и бомбёжки им вредили не очень. Подвалы служили бомбоубежищами, а повреждения быстро заделывались – жить-то ведь людям где-то было надо. 

Ростовская область дважды оказывалась оккупированной немцами: осенью 1941 года и с июля 1942 до февраля 1943. Лида помнит оккупацию. Подводы, доверху наполненные убитыми, проезжали мимо их окон, чёрные длинные волосы мёртвой женщины мели дорогу. По утрам мама молилась у икон, кладя по сорок поясных поклонов. Двоих её детей фашисты угнали в неволю. Один воевал. В балке за городом расстреливали жителей Новошахтинска по итогу облав. Младшим было строго-настрого запрещено выходить из дома. 

Но дети есть дети. Выходили. Так угодили в лапы фашистам старшие девочки. Девушки, прячась от ночных облав, ходили ночевать в поле, но всё же попались. В тот день вся молодёжь их дома оказалась в неволе. Оккупанты меняли тактику, устраивали облавы и днём. 

Лида помнит, как однажды немец угостил их, голодных малышей, давно уж евших суп из лебеды и крапивы, конфетами. Всю стайку, собравшуюся с любопытством вокруг него. Он разворачивал фантики, раздавал конфеты и ударял кулак о кулак: «Гитлера и Сталина так надо!» Немцы ловили по дворам живность: кур, уток. А когда пришли румыны, то полезли по подвалам в поисках зерна. «Помню, тащат мешок, а из прорехи струйка зерна. Мы её в пригоршни из пыли дорожной собираем и жарим потом зёрнышки на печи. Сладкий паслён ели как вишню. Уже взрослой я с удивлением узнала, что он, оказывается, ядовитый - рассказывает Лидия Ивановна. - Мама молилась и по вечерам. Только мы этого уже не видели, спали. А вот маму спящей я вообще не помню. Вечером она нас укладывала, собирала всю нашу одёжку и стирала в тазу горячей водой, чтобы не завелись вши - разносчики тифа. Утром утюжила и раздавала обратно. Сменной одежды не было - у каждого один комплект. 

Старшая сестра Александра бежала из немецкого поезда по пути в концлагерь. Пленники, несколько парней, уже на границе выломали пол в вагоне. И она с ними. Саша была отчаянной! Даже в бомбоубежище с нами прятаться не ходила. Попала вначале в партизанский отряд, потом в воинскую часть. Дошла до Берлина зенитчицей, без единой царапины. Была уверена, что её спасли мамины молитвы, Сколько раз в полуметре от неё, на её глазах гибли люди, а она - жива! 

Да, за неё мама молилась особо. Когда Саша сбежала от немцев, пришёл наш сосед, служивший в комендатуре, и предупредил, чтобы мама отказалась от Александры, иначе расстреляют. Вызов в комендатуру не заставил себя ждать. Мама простилась с нами всеми... Но в комендатуре ей удалось убедить фашистов, что у неё только одна дочь с такими инициалами А.И. - Анна Ивановна, никакой Александры нет. Сосед подтвердил. Мы до сих пор благодарны за наше спасение этому человеку. Правда, мама посчитала этот вынужденный "отказ от дочери" за грех. И отмаливала его, пока была жива. 

Анна тоже вернулась из концлагеря после освобождения Австрии в 1945 году. И брат Григорий в 1950-м. Солдат его года призыва отправили воевать и дослуживать на Дальний Восток. 

Лидия Ивановна ходит в Церковь не так давно. И как сама она оценивает, не часто: "Только на литургии по воскресеньям и иногда на вечерние службы. Они особенно нравятся, как и вся атмосфера храма. Но молиться так, как молилась моя мама, Мавра Павловна, не получается. Неграмотная, она разбирала церковно-славянский шрифт, читала церковные книги. Молилась коленопреклоненно, по многу раз вставая и снова опускаясь на колени. 

Когда я приехала по распределению в Сибирь после аспирантуры, мне говорили, что здесь народ за веру притесняют и верующих нет. У нас в Ростовской области такого никогда не было. Люди как были верующими, так и оставались. Ни в школах, ни в институтах не говорил никто, что Бога нет. Поэтому я не помню, чтобы у меня какой-то диссонанс в душе был по этому поводу. И церковь разрушенную после войны восстановили. Мы с мамой ходили в церковь и она строго следила, чтобы в доме не было ни мата, ни чертыхания. Однажды я такую затрещину за это дело получила, что запомнила на всю жизнь. 

Мы жили маминым трудом. Она шила на машинке "Зингер" и прорезиненные тапки для шахтёров, и ватники, и шифоновые платья. Слыла знатной мастерицей "дымковской игрушки". За её глиняные расписные свистульки уточек, белочек неплохо платили. У неё была печь для керамического обжига и двое учеников. Дожила наша мама до 90 лет." 

Наверное, теперь за Мавру молится её младшая дочка Лида. И за всех уже ушедших братьев и сестёр. За мужа и сына, опередивших её на пути, который предстоит всем нам. Это теперь место её отвественности перед родными, её труд. Она теперь должна стать как Мавра - молитвенницей за всю семью. Лидию Ивановну зовут к себе многочисленные племянники и племянницы, в Севастополь и Ростов-на-Дону, но она хочет тут, у родных могил, теперь уже в её храме. 

Прощаясь, я спросила, помнит ли она, как узнали о победе в 45-м? И как будет встречать сегодняшний праздник? 

Спустя 73 года этот день озаряет её лицо мгновенной радостью.

- Помню до мельчайших подробностей! Стою на табуретке. Забегает соседка с криком - Мавра Павловна, победа! - Меня хватают в охапку и бегут на угол дома, где висит репродуктор и где всю войну слушали сводки совинформбюро. Там уже много людей, улица быстро заполняется - кто смеётся, кто плачет. Многие плачут... Нынче в День Победы пойду проведать свою приятельницу и коллегу. Она чуть старше меня, успела потрудиться для Победы, имеет звание "Ветеран труда". Будем вспоминать...

Александра Лылина